Читать интересную книгу Кукла на проволоке - Джеф Агаев

– Какая-то древесная тюрьма. Как глупо однако всё это выглядит, как всё это напоминает жизнь. Мы никогда не знаем, что делаем и чаще всего даже не догадываемся о существовании друг друга или скорее просто не замечаем. Зато кто-то другой, кто-то извне, может все ясно за тебя сказать. Эти чертовы люди со стороны, могут точно определить твое имя, в прошедшем или в происходящем промежутке времени. Они внимательно посмотрят, покрутят, оценят со всех сторон, а потом так и оставят тебя в неопределённой форме глагола. Ведь глупо, деревья, которые не способны передвигаться задвинуты за забор. Идиотская машина, которая светом своих фар за считанные секунды удостоверилась в правильном наличии этих древесных заключенных, после чего, удовлетворившись верным потоком текущей жизни, умчалась восвояси. Вот и думай как порой ошибочны догадки незнающего человека. А если этот незнающий человек ещё и способен освободить их из заключения то, как они губительны. А вдруг окажется, что этот человек способен ещё и мстить, то как же он зависим от самого себя. Да именно так, от самого себя и своих амбиций. Ладно, ну его к черту этого человека. Тьфу…

Он выплюнул сигарету, встал со скамейки и отряхнулся. Немного потоптавшись на месте, Севиюс медленными шагами направился в сторону прокуренных баров. Туда, где играет музыка шумных диско-клубов и светящих неоновым светом ресторанов. Хотя все эти места отдыха и развлечений могли бы стать его привычкой, если бы у него были деньги. Поэтому из-за обычного отсутствия денег, мимо всего этого, он всего лишь проходил, высокомерно вглядываясь в своё отражение в стеклянных стенах злачных заведений.

Его последней целью на нынешний день было недорогое, маленькое и мало кому известное кафе. Кофе там недорогое, и на бутылочку пива денег тоже хватало, а трёх оставшихся сигарет в пачке, было вполне достаточно для того, чтобы проводить уходящий день, а позже и самому уйти прочь.

Через пятнадцать минут он уже сидел в кафе за столиком, потягивая горячий кофе. Ему это нравилось, это время было настолько приятно, что порой казалось без этого жить просто нельзя. Все это хорошо, если бы не обратная сторона монеты. Именно здесь и заставали его воспоминания. Просто вспоминал последнюю четверть года, которая принесла слишком много всего, сделав его холодным и порой до отвратительности жестоким с самим собой, не говоря уже о других.

Именно это и заставляло его бежать от всех и на очень долгое время (как он думал, чтобы не мешать им быть, чтобы не мешали ему жить). Он уже не искал виноватых, он решил, что их просто нет, не было и никогда больше не будет, и назвал это все просто: «Вот так».

Глава 3

Все началось раньше, чем с февраля месяца прошлого года, в глубоком реанимированном прошлом, но задело его просто позже.

– Алло, привет, как ты? – почти шепотом сказал он ей.

– Я уезжаю, – дрожащим голосом ответила она и тихо заплакала.

Он опустил глаза, и по его щеке медленно покатилась слеза. Севиюс пытался найти в себе слова утешения, то ли для нее, то ли для себя. Он почувствовал страх только тогда, когда стал понимать, кого он теряет и кто она для него. Осознание явилось стартом для потока мыслей, быстрого потока беспомощных мыслей, за которыми последовало желания остановить начавшийся кошмар.

– Я сейчас приду, – монотонно сказал он и положил трубку.

Выскочив в коридор, Севиюс накинул на себя плащ, небрежно обмотал горло шарфом и быстро обувшись побежал, уже не понимая никого, не замечая ничего. Выбежал из дома своего друга, выбежал никому ничего не сказав, бежал из дома, где собрались ребята, чтобы создать новое сердце для каждого, чтобы создавать музыку. Но сейчас музыка оказалась на втором плане. Он был уверен, что друзья поймут, а если надо, то и простят. Друзья все-таки.

Она жила не очень далеко и через десять минут он уже был у ее дома, вбежал в подъезд и вихрем поднялся на третий этаж, тут и застыл, перед ее дверью.

Криком в голове пролетало:

– Не уходи. Может так надо? Не уходи, наверное, так надо ей, и мне наверное тоже, наверное, но я же люблю! – Все это вертелось, суетилось, болело. Севиюс нажал на кнопку дверного звонка, дверь отворилась, она стояла за дверью, опустив голову и пряча заплаканные глаза. Она ничего не сказала, она ушла в комнату.

Стоя на пороге и забыв о Боге,Помня только то, что хочется кричать,Зная только то, что хочется метаться.Но нужно ли? Поможет ли?

Повесив плащ, он присел для того, чтобы разуться и не заметил, как она подошла к нему. Севиюс взглянул на нее, и его ударила молния заплаканных голубых глаз. Глаза, которые он запомнит на всю жизнь, глаза которые просили: «Успокойся же». Глаза, уже жалевшие о содеянном, глаза, которым он нужен был, как никто другой.

Севиюс медленно выпрямился и крепко обнял ее. Не нужно было ничего говорить, она понимала все, словно читала мысли. Они вошли в комнату, он сел на диван, взялся руками за голову и взглядом уткнулся в пол, а она тихонечко присела рядом. Севиюс даже и не представлял, насколько дорого ему обойдется это рядом.

– Мама звонила, – заговорила она.

– Меня на курсы устроили, первого марта экзамен и через три дня я уезжаю.

Севиюс молчал и все так же не поднимал глаз.

– Но ты же знал, что это случится, – еще тише сказала она и нежно взяла его за руку.

– Три дня, всего три дня, – бормотал он, не подозревая того, что это на самом деле так много.

Три дня станут для него целой жизнью, и по истечению этих дней все будет по-другому. Как нежно она держала его за руку, он смотрел на нее, и все его существо говорило о страхе перед надвигающейся и неминуемой потерей. И не знал он была ли такая любовь в ее жизни, но знал точно, что в своей жизни никогда ничего подобного не испытывал и не будет больше такого, не будет, будет…

– Будет! – крикнул он, ударив кулаком об стол, переживая все так же, как и тогда.

Кафе было пустым, не считая засыпавшего бармена, который дернулся от грохота, и видимо посчитав, что грохот ему показался, снова задремал. Опять тишина, не считая тихий говор включенного телевизора, из-за которого при перемене кадров становилось то темнее, то светлее. Вынул очередную сигарету и закурил. Странное напряжение в теле, сигареты обычно транквилизируют состояние, но снова странность, они подействовали наоборот, сильно закружилась голова, на лбу выступили капельки пота. Сигарета дышала во рту. Севиюс схватился обеими руками за стол и уставился широко открытыми, выпученными глазами в отражение экрана телевизора на пивной бутылке.

Так появился вопрос «Что это?». А вот что: ночь, снег, сладкий и холодный февраль, именно за те дни и ночи Севиюс готов отдать все, что у него есть, все то, чем он больше всего дорожит. Нужно учесть то, что только он мог дорожить этим, имя которому «ничего», а по – поводу не сделаешь, узнаем позже.

Нет ничего в телевизоре кроме помех, уже почти год ничего в телевизоре нет, кроме помех, гниющих мозгов и белых пятен с черной тенью.

– Какой сегодня день? – спрашивал он себя. – Какое сегодня число? День, число, ночь, день, ночь, число, год, сон, бред. Стоп.

– Тише, тише, – хрипел он в свой адрес. – Услышат, не поймут, хотя кто слушать-то будет, кому это надо, никто не примет меня всерьез. Интересно знать чье лицо не станет покрывать маска жалости, которая так опротивела мне, заставила все-таки добилась своего, натянула на лицо маску ненависти. Да, осталась только она, один на один, ненависть к ним, туда, для тех, кто врал, пусть нехотя, но врал, даже если для того, чтобы сделать мне лучше. Так спасибо же, мне стало лучше. Я знаю все, просто я никого не виню, просто знаю и все. Так вышло, так получилось, никто чтобы судить, никто чтобы винить, но ненавидеть, ненавидеть мне можно, это единственное на что я теперь способен. Помню, мне даже говорили: «Оставь, прости всех кого можно еще простить, прости им себя, Бог рассудит». А у меня нет середины, что делать теперь с этим, нет у меня этого золота в кармане, я или плюс или минус. Раз Бог рассудит, так пусть делает это скорее, а то впечатление у меня создается, что он только рассуждать и умеет, с нами невесть что, и невесть как, а он все рассуждает. Да, рад одному, еще недолго и зачем не понимаю вообще, каяться в грехах, если Бог все равно простит. За покаянием далеко не ходят, храм он же рождается и живет с тобою вместе, он же в тебе самом. Жаль, что Бог способен только прощать, жаль, что не выслушивает на прощанье. Видимо заслужено это уродство по всем параметрам, видимо кто-то что-то не додумал, кто-то что-то не дописал.

С этими мыслями, он бросил в чашку кофе тлеющую сигарету и злостно проговорил:

– Это твое, пей и пей молча, еще дышащая тварь.

Так, прикусив зубами чашку, он залил в себя горячее кофе крупными обжигающими глотками и свалился на стол, скрестив на нем руки, теперь он вне сознания.